По свидетельству того же Николаева, отряд Фортунатова был приведен в боевую готовность и верхом прождал до утра, офицеры русско-чешского батальона (полка) также ждали сигнала к выступлению и, не дождавшись, разошлись по домам. Дело в том, что посланец от съезда к этим частям был задержан правительственными войсками, и сигнала к выступлению не последовало1300. В ночь на 3 декабря целый ряд (по разным данным, от 12 до 14, точный список до сих пор неизвестен) членов Учредительного собрания (Н.Н. Иванов, Ф.Ф. Федорович (оба – члены ЦК ПСР), В.Е. Павлов, В.Н. Филипповский, И.П. Нестеров, В.В. Подвицкий, СМ. Лотошников, В.Т. Владыкин, И.В. Васильев, Дощанов1301, А.Н. (по другим данным – В.А.) Алексеевский, С.Н. Николаев, К.Т. Почекуев, а также киргизский депутат (Г.-А.-Р. Фохретдинов, М.А. Мирза-Ахмедов или Х.-Б. Юргули-Агаев), а также заведующий охраной съезда эсер А.Н. Сперанский, управляющий канцелярией съезда Н.Я. Барсов, бухгалтер съезда В.А. Марковецкий и другие были арестованы и отправлены в Омск (прибыли 5 декабря) для проведения суда над ними, в Челябинске был арестован Н.В. Фомин1302. Войцеховский вместе со штабом на время ареста «тактично» ушел в кино1303.
Оставшиеся на свободе одиннадцать лидеров партии и представителей руководящих органов съезда, в том числе такие политические фигуры, как В.М. Чернов, М.А. Веденяпин, В.К. Вольский, ПД. Климушкин и другие (Н.И. Ракитников, КС. Буревой (Сопляков), Н.В. Святицкий, И.С Алкин, Д.П. Сургучев, а также два представителя офицерской эсеровской группы (!)1304, фамилии которых установить не удалось), собрались 5 декабря на нелегальное совещание. Было принято решение прекратить борьбу с большевиками и «…все силы демократии направить против диктатуры КОЛЧАКА (так в документе. – А. Г.)»1305. Однако уже 10 декабря ЦК ПСР провозгласил борьбу на два фронта (и против красных, и против белых). «Борьба с Колчаком должна выразиться в подготовке восстания против власти его и его клевретов», – вспоминал один из депутатов1306. В июне 1919 г. курс на борьбу с белыми был закреплен решением 9-го Совета партии эсеров, на котором была выдвинута идея «единого боевого фронта демократии против контрреволюции»1307.
Для организации восстания была избрана военная комиссия в составе четырех человек (известны глава комиссии В. Соколов, один из ее членов – ДП. Сургучев – оба впоследствии расстреляны1308, весьма вероятно, что еще двое – уже упоминавшиеся члены офицерской эсеровской группы, имена которых эсеровские мемуаристы не афишировали). Центром восстания должен был стать район Уфы и Златоуста. Планировалось своими силами занять уфимский район, а затем заключить договор с представителями наступавших на Уфу частей красных. Остававшиеся на свободе депутаты должны были разъехаться по районам и активно участвовать в организации восстаний в районе Златоуста, Екатеринбурга, Омска и Томска. В Уфе оставались лишь несколько человек для центрального руководства. Восстание планировалось осуществить через полторы-две недели. Всерьез рассматривались утопические идеи повторного созыва Учредительного собрания в Москве в союзе с большевиками и левыми эсерами.
По причине отсутствия связи с верными съезду частями восстание не было поднято. К тому же чехи потребовали от съезда не уводить их части с фронта, лишив съезд таким образом какой бы то ни было вооруженной силы. Но, как справедливо отметил Г.К. Гинс: «Легкая победа в Екатеринбурге и Уфе не была окончательною победою. Правительству Колчака все время пришлось вести борьбу на два фронта: с большевиками и эсерами»1309.
События в Оренбурге следует рассматривать как подготовку одного из эсеровских выступлений, заблаговременно раскрытую сторонниками омской власти. Об этом свидетельствует и высказывание В.М. Чернова в беседе с делегатами английской независимой рабочей партии в апреле 1920 г. о том, что после событий в Екатеринбурге и Челябинске «борьба была перенесена в Оренбург»1310. Хотя идея выступления в Оренбурге появилась у заговорщиков еще до директив ЦК ПСР.
Уже 19 ноября (впрочем, в том же деле есть и другая датировка разговора – 20 ноября) атаман Дутов сообщил Колчаку по прямому проводу, что «Комитет Учредительного собрания своими воззваниями мешает работать и нарушает спокойствие. Все идет из Уфы. Доношу, что во вверенной мне армии полный порядок. И я свято исполняю Ваши приказы [и] приму меры, чтобы армия не коснулась политики. Просил бы Ваши директивы по отношению гражданских управлений и населения. Как относятся союзники и Чешский совет? Как Америка, Италия и Япония [?] Я уверен, что чехи лишь по тактическим соображениям не говорят открыто, лишь в душе сочувствуют. Где генерал Болдырев и что он предпринимает [?] Сейчас перехватил радио о занятии союзниками Петрограда – буду проверять. Убедительно прошу ежедневных Ваших директив и полной информации, без чего сейчас нельзя. Могу ли рассчитывать на это [?] Счастливо оставаться. Атаман Дутов». Известен ответ Колчака: «…Всей душой благодарю Вас, господин атаман, за Ваше согласие работать со мной [ради] общей цели по спасению Родины. Из всех полученных мною заверений в поддержке и помощи от союзников и начальников частей мне особенно дорог Ваша помощь и поддержка как сильного защитника и первого защитника Родины, не прерывавшего борьбы с ее врагами. Вчера у меня была депутация представителей всех казачьих войск и сообщила мне солидарность со мной и готовность совместно работать. Препятствия к общественной безопасности исходят из указанного Вами источника, а также партии, связь с которой бывшего Правительства послужила причиной Омских событий. Очень озабочен этим вопросом, но затрудняюсь сообщить Вам свои соображения по [этому] поводу и пошлю Вам их шифром…»1311
Опасность оренбургского заговора для белых заключалась в том, что в числе его организаторов были представители нескольких разноплановых и достаточно влиятельных политических сил: член ЦК ПСР В.А. Чайкин, башкирский лидер А.-З. Валидов, казахский лидер и автономист М. Чокаев, представители оренбургской казачьей интеллигенции: командующий Ташкентской группой Юго-Западной армии Генерального штаба полковник Ф.Е. Махин и атаман 1-го (Оренбургского) военного округа полковник К.Л. Каргин. Несмотря на кажущуюся «реакционность» казачьей столицы, именно в Оренбурге заговорщики могли рассчитывать на поддержку воинских частей, входивших в состав Юго-Западной армии Дутова и непосредственно подчиненных ярым противникам оренбургского атамана Валидову и Махину. Захватив власть, заговорщики могли расколоть антибольшевистский лагерь на востоке России и тем самым привести к падению всего Восточного фронта. Башкирский лидер А.-З. Валидов, судя по его воспоминаниям, ненавидел Колчака больше, чем многие эсеры, и открыто называл его своим врагом1312. Противоречия резко усилились после обнародования 21 ноября приказа Колчака о ликвидации казахского и башкирского правительств и о роспуске Башкирского корпуса. Впоследствии, в январе 1919 г., башкирское правительство издало приказ о том, что считает этот приказ недействительным и приступает к восстановлению корпуса1313.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});